Статья Антонино Ферро, включенная в книгу «Психоанализ и жизнь в эпоху пандемии COVID. Общий дистресс, индивидуальный опыт» / Psychoanalysis And Covidian Life. Common distress, Individual experience, 2020 г.
Антонино Ферро – экс-президент итальянского психоаналитического общества (SPI), постбионианский психоаналитик и тренинговый аналитик, супервизор (IPA), обладатель премии Марии Сигурни за выдающийся вклад в психоанализ (2007). Практикует в городе Павиа, Италия.
Введение
Я не думаю, что уместно сравнивать психоаналитическую работу в удаленном режиме с традиционным сеттингом тогда, когда мы все еще находимся в условиях продолжающейся пандемии. Вместо этого я считаю необходимым обсудить, можно ли часть этого опыта перенести в нашу практику после того, как мы вернемся к нормальной жизни.
Станет ли онлайн-анализ альтернативой обычному, извлечем ли мы пользу из этой вынужденной ситуации, разработаем ли новые методики, откорректируем ли навыки и станем ли применять их в психоаналитической практике и в повседневной жизни?
***
Я хочу отметить, что удаленная работа всегда вызывала особенно сильные возражения в психоаналитическом сообществе. Ее применяли ограниченно, опасаясь, что это может исказить истинную природу аналитического процесса.
Считалось, что если человек физически не присутствует в психоаналитическом кабинете, это способствует высвобождению эмоций, которыми сложно управлять, может приводить к избеганию проживания тех или иных чувств, что в целом препятствует возможности помыслить мысли, которые «ждут своего мыслителя».
И тем не менее, онлайн-психоанализ в определенных обстоятельствах применялся и до локдауна. В первую очередь это касалось менее противоречивой активности – проведения супервизий. Также он был показан в тех случаях, когда географическая удаленность или особые потребности в конфиденциальности делали невозможным очное присутствие пациента в кабинете аналитика.
***
В разгар первого локдауна в Италии прошли два онлайн-семинара – один от начинающего специалиста, другой от опытного высококвалифицированного тренингового аналитика. Оба автора выступали решительно против дистанционной работы, так как наблюдали потерю эмоционального контакта со своими пациентами.
Конечно, любые изменения в психоанализе всегда происходили нелегко: достаточно вспомнить знаменитую «Дискуссию о противоречиях»/Controversial discussion 1943-1944 гг. Но верно и то, что за последние годы психоанализ значительно расширил свои первоначальные рамки и особенно в отношении работы с маленькими детьми, с людьми в возрасте, с тяжело больными пациентами. Именно здесь техника работы онлайн получила свое развитие.
Я считаю, что изменения в нашей работе, вызванные COVID-19, ознаменовали собой настоящее рождение, а затем и принятие профессиональным сообществом дистанционной работы. Я бы назвал это не меньше, чем революцией, которая вначале привела к громким дебатам и дискуссиям, но затем заставила по-новому посмотреть на привычные убеждения.
То, что я скажу ниже, не догма, это просто то, что я пережил со своими пациентами, работая дистанционно.
Гибкость и инвариантность: негативная способность и игра
Первое существенное изменение, которое я неожиданно обнаружил, — это ощущение большей свободы в использовании «негативной способности» или, по Китсу, способности «пребывать в неопределенности, тайне, сомнении, без стремления тут же прийти к заключениям и выводам» (1817, с. 277).
Я также почувствовал, что коммуникации в аналитическом поле стали более мягкими, текучими. Мне чаще удавалось быть «на линии» во всех смыслах, что, по моему мнению, связано с расширением измерения игры.
Надо отметить, что сеттинг в дистанционной работе требует от участников бóльшей импровизации, в то время как традиционный его вариант сохраняет значение и признаки строгого институционального измерения.
Как аналитик я чувствую себя свободнее и работаю лучше, когда не так уж сильно обременен институциями, и поэтому измерение игры и свободу импровизации я обязательно перенесу в очную работу.
Многие мои коллеги отмечали, что в ситуации локдауна экран компьютера ощущался как блокирующий эмоции фильтр. Мой опыт это не подтверждает. Наоборот, я наблюдал, что эмоции циркулируют достаточно свободно.
Задумайтесь, а обязательно ли театр является более вовлекающим и более эмоционально воздействующим искусством, чем кино?
Работая онлайн, я также с радостью отметил, насколько богаче в онлайне стала вербальная игра. И я считаю, что это имеет фундаментальное значение, потому что открывает нам путь непосредственно к измерению сновидений.
Ведь все, что для нас является реальным, — лишь портал к воображаемому, онейрическому и трансформационному; путь к преобразованию конкретного сенсорного опыта и конкретного повествования в «сон наяву». Ведь наша реальность сильно отличается от того поля, которое с самого начала представляется как онейрическое и как игра.
Измерение игры допускает, что трансформация возможна и в состоянии удовольствия, тогда как традиционный психоанализ считает важным условием изменений именно страдание.
Я думаю, здесь уместно сослаться на Огдена (2019), который говорит об эпистемологическом и онтологическом психоанализе, где первый имеет отношение к знанию и пониманию, а второй – к бытию и становлению. Онейрическое измерение развивает способность мечтать, которую аналитик и пациент могут и должны привнести в совместную работу.
В телевизионном сериале «Мост», действие которого разворачивается в городе на границе Мексики и США, есть два главных героя – отчаянно-эмоциональный мексиканский полицейский и американский детектив, у которого синдром Аспергера. Так вот, я считаю, что аналитик, а следовательно и его пациент, должны уметь колебаться в аналитической работе между чрезвычайной эмоциональной вовлеченностью и аутистической замкнутостью. Я считаю, что работа в дистанционном и очном режиме – это два таких уровня, на которых умы могут встречаться во время сеанса, и что постоянное перемещение между ними как раз и является гарантией динамического конструктивистского подхода.
Измерение игры как необходимого пространства для развития можно найти в работе Д. Гротштейна (2007). Поэтому я уверен, сейчас он со смехом сперва указал бы нам (а затем нашел этому серьезное объяснение) на тот факт, что если в ментальном сеттинге уже присутствует компьютер, то, возможно, там уже есть не только альфа-функция, но и так называемая альфа-д (дистанционная) функция, которой делегирована способность альфабетизации всего того сенсорного опыта, который обусловлен взаимодействием с новыми участниками сеттинга удаленной работы – экрана, компьютера, клавиатуры, Wi-Fi соединения и др.
***
Не секрет, что одной из наиболее очевидных характеристик психоанализа сегодня является его некоторое окостенение, замедлившее эволюцию направления. Мы любим ходить знакомыми дорогами, а при появлении чего-то нового чувствуем огромное сопротивление.
Многие аналитики считают классический сеттинг, предложенный еще Фрейдом, наиболее продуктивным. Что касается теории, то в разных частях мира мы можем видеть различный уровень открытости новому, о чем свидетельствуют новые вертексы и подходы, такие как кляйнинианская и бионианская парадигмы, а также бионианская теория поля.
Сегодня я наблюдаю, как новый сеттинг постепенно стал приниматься и аналитиками, и пациентами, что означает, не только увеличение их способности адаптироваться к серьезным изменениям, но также их готовность продолжать оплакивать потерю старого привычного уклада.
Давайте не будем забывать, что смена обстановки означает не только потерю. Это и обретение. К примеру, многие пациенты с благодарностью отметили, что онлайн-терапия подарила несколько часов в их еженедельном расписании, которые они ранее тратили на дорогу к аналитику.
Я легко предлагал моим пациентам сеансы онлайн и соглашался, если они сами просили об этом. Без каких-либо подсказок с моей стороны почти все они организовали себе дома кушетку, поставили рядом компьютер на боковой столик так, чтобы я мог их видеть. Мы видели лица друг друга в начале сеанса и завершали звонок тоже лицом к лицу. Только пара пациентов не смогли преодолеть чувство дезориентации от новой обстановки и перешли к работе лицом к лицу перед компьютером. Между нами чувствовалось молчаливое понимание, что как только пандемия будет под контролем, мы возобновим сеансы в моем кабинете как раньше.
Выводы
Мне кажется, что вынужденное появление удаленной работы там, где мы использовали исключительно офлайн-формат, полностью изменило то, как мы смотрим на анализ. Благодаря этому внезапному шторму мы теперь догнали современный мир, и вместо того, чтобы продолжать идти все тем же путем лишь с небольшими отклонениями, что и последние 100 лет, мы вдруг отправились исследовать что-то по-настоящему неизвестное.
Теперь, при удаленном анализе, сеттинг становится скорее местом воображаемым (Валлино, 1999), и теория поля очень нам помогает в этом. Более того, мне кажется, что дистанционный анализ учит еще и тому, что мы должны стать искусными и в управлении катастрофами, ведь ничто постоянное не может теперь восприниматься как само собой разумеющееся.
Умиротворяющая повторяемость сеттинга, в которой агглютинированное ядро расслаивается (Блегер, 1967, p. 47), была поставлена под сомнение, и я думаю, что этот катаклизм поможет нам быть лучше подготовленными к появлению сдерживаемых «мыслей, которые невозможно было помыслить». Из этого внезапного нарушения рутинного процесса несомненно вырастет что-то новое, с чем мы еще не сталкивались, о чем боялись говорить.
Я хочу привести вам интересный пример. Уже ушедший сицилийский писатель Андреа Камиллери, творчество которого в некотором смысле близко к работам Пиранделло, в последние годы своей жизни, написав успешную серию романов «Монтальбано», полностью ослеп. После потери зрения, он говорил, что когда подходил к кому-либо близко, у него было своеобразное видение психических характеристик этого человека. Его заявление заинтриговало меня. Я подумал, что, он, будучи романистом и обладая склонностью к созданию историй, повествований и персонажей, конечно, смог компенсировать отсутствие физического зрения образным видением, которое раскрывало даже те аспекты функционирования других умов, которые не были видны глазу. Другими словами, Камиллери имел конструктивистский доступ к разуму других людей и онейрическое видение пришло на смену реальному зрению. Слепота Камиллери может рассматриваться как своего рода крайний вариант локдауна, внутри которого он развил другие формы понимания.
Точно так же, наблюдая моих пациентов, я заметил, что утрата определенных аспектов их нормальной жизни привела к развитию других творческих состояний ума. И в своих размышлениях об удаленном анализе я, вероятно, должен учесть, что им приснился настоящий кошмар: пандемия (Джарвис, 2020).
Думая о нашей способности адаптироваться к изменениям, я также вспоминаю фильм Крейга Гиллеспи «Ларс и настоящая девушка». Главный герой этого фильма никогда не имел отношений с девушкой, в чем его постоянно упрекала вся семья. Однажды, после того, как семья в тысячный раз пригласила его на ужин, сказав, чтобы он привел с собой девушку, если она у него есть, он появляется у них под руку с весьма реалистичной куклой. Семья ведет себя так, будто ничего не случилось, но на следующий день жалуется на это психиатру. Психиатр советует им и дальше вести себя совершенно нормально с Ларсом и его куклой. Со временем обнаруживается, что у куклы есть фобии с отношении разной еды и ряд черт, которые заставляют ее выглядеть все более и более человечной в глазах каждого. И через некоторое время гигантская кукла становится частью семейной группы. Это показывает, что даже самые странные вещи могут быть нормализованы, если смотреть на них без предубеждений.
То же самое можно сказать и о дистанционном анализе. И мы видели, как что-то похожее происходило в повседневной жизни многих людей в связи с использованием масок. То, что раньше считалось странным, в какой-то момент становится нормальным до такой степени, что теперь наоборот люди странно косятся на того, кто не носит маску. Привычка создает нормальность.
Девушка Ларса очеловечивается, и мы не знаем, потому ли это, что он развивает склонность к межличностным контактам или потому, что никто больше не обращает внимания на разницу.
То же самое происходит, когда сеттинг становится скорее местом игры разума: то, что изначально странно, становится знакомым и привычным. Для некоторых людей переход от старого сеттинга к новому может быть в чем-то похож на переезд, смену дома. Сначала они могут чувствовать себя неуютно и будут дезориентированы, но удивительно как нам иногда мало времени надо, чтобы привыкнуть к новому.
В конце концов, замена первичных объектов на переходные – важный эволюционный шаг в жизни любого ребенка. Способность переживать горе и создавать новые островки безопасности – это процесс взросления, позволяющий человеку адаптироваться к новым ситуациям.
Мы все знакомы с романом Кафки «Превращение», в котором рассказывается о внезапной метаморфозе человека в таракана, но мы еще недостаточно знакомы с тем, что Иэн Макьюэн (2019) рассказывает нам о превращении таракана в человека.
Как вам кажется, двигаться в каком направлении будет все «страньше и страньше»? В направлении уже известном или еще неизведанном?
Перевод с итальянского на английский Джиллиан Джарвис, на русский – Белухина Светлана.
Источники:
Bleger, J. (1967). Symbiosis and Ambiguity: A Psychoanalytical Study. Hove, UK: Routledge, 2013.
Grotstein, J. S. (2007). A Beam of Intense Darkness: Wilfred Bion’s Legacy to Psychoanalysis. London: Karnac.
Jarvis, G. (2020). Personal correspondence.
Keats, J. (1817). Letters. M. B. Forman (Ed.). Oxford: Oxford University Press, 1952.
McEwan, I. (2019). The Cockroach. London: Vintage.
Ogden, T. H. (2019). Ontological psychoanalysis or “what do you want to be when you grow up?” Psychoanalytic Quarterly, 88(4): 661–684.
Vallino, D. (1999). Le storie ed il luogo immaginario nella psicoanalisi del bambino. In: A. Ferruta, R. Goisis, R. Jaffé, & N. Loiacono (Eds.), Il contributo della psicoanalisi alla cura delle patologie gravi in infanzia ed in adolescenza (pp. 48–62). Rome: Armando Editore.
Перепубликация приветствуется с указанием авторства и ресурса headology.ru
